Услышит это Аполлон и с омерзением отшатнется от Ницше: если лютый, не знающий стыда Ахиллес — дикий лев, то ведь Цезарь Борджиа — просто подлая гиена, а «радость и невинность зверя» есть и в гиене, хотя она и
питается падалью. Но вглядится Аполлон попристальнее в грозное лицо Ницше, вглядится — и рассмеется, и махнет рукою, и пренебрежительно повернется к нему спиной.
Неточные совпадения
Весь день бродил пешком,
А
спал на пристани;
питалсяВ окошко поданным куском.
На стоянках лошади хрустели сеном, а они
питались всухомятку, чем
попало, в лучшем случае у обжорных баб, сидящих для тепла кушаний на корчагах; покупали тушенку, бульонку, а иногда серую лапшу на наваре из осердия, которое продавалось отдельно: на копейку — легкого, на две — сердца, а на три — печенки кусок баба отрежет.
Попав так или иначе на материк, беглые держат путь к западу,
питаясь Христовым именем, нанимаясь, где можно, в работники и воруя всё, что плохо лежит.
Он винился, что с голоду и холоду, всеми брошенный и от всех за свое беспутство гонимый, он ходил и скитался, и надумался, наконец, одеться чертом, и так пугал ночами народ и таскал, что откуда
попало, продавал жиду и тем
питался.
Хищные породы рыб
питаются мелкою рыбешкой; нехищные — глотают все, что ни
попало: тем не менее питанье этих последних иногда дело загадочное.
Пищу нашу он знал хорошо, потому что сам другой пищи не ел; он всегдаобедал или с больными в лазарете, или с здоровыми, но не за особым, а за общим кадетским столом, и притом не позволял ставить себе избранного прибора, а садился где
попало и ел то самое, чем
питались мы.
Смешон суетливый попрыгун дядя Алексей; ему хочется
попасть в Государственную думу, ради этого он жадно
питается газетами, стал фальшиво ласков со всеми в городе и заигрывает с рабочими фабрики, точно старая, распутная баба.
Ей нужно не только самой
питаться, но и доставать пищу лисятам, а потому она в норе почти не живет: принесет какого-нибудь зверька или птицу, притащит иногда часть
падали, [Около норы часто находят кости бараньи, телячьи и даже кости коров и лошадей] которую волочит по земле, не имея силы нести во рту, и, отдав детям, снова отправляется на добычу.
Хорек, равно как горностай и ласка, вполне хищный зверек; он ловит всяких птиц, диких и дворовых, во время их сна на ночевках,
нападает даже на гусей, как уверяют охотники, в случае же нужды
питается также крысами и мышами.
Умерла бабушка. Я узнал о смерти ее через семь недель после похорон, из письма, присланного двоюродным братом моим. В кратком письме — без запятых — было сказано, что бабушка, собирая милостыню на паперти церкви и
упав, сломала себе ногу. На восьмой день «прикинулся антонов огонь». Позднее я узнал, что оба брата и сестра с детьми — здоровые, молодые люди — сидели на шее старухи,
питаясь милостыней, собранной ею. У них не хватило разума позвать доктора.
Родись он в селе, его бы считали «ледащеньким», но приставили бы к соответственному делу — стадо
пасти или гусей сгонять, и он все-таки
пропитался бы и даже не был бы в тягость; но среди культурного общества — он никуда не годился.
Так, так, совсем, совсем забытый сирота!..
В великом божьем мире ни одной
Ты не найдешь души себе родной!..
Питался я не материнской грудью
И не
спал на ее коленях. Чуждый голос
Учил меня родному языку
И пел над колыбелию моей.
По слабости здоровья она уже не охотилась на телят и крупных баранов, как прежде, и уже далеко обходила лошадей с жеребятами, а
питалась одною
падалью; свежее мясо ей приходилось кушать очень редко, только весной, когда она, набредя на зайчиху, отнимала у нее детей или забиралась к мужикам в хлев, где были ягнята.
— Что там разбирать, люба али не люба, все благословение Господне, — отвечал Назарий. — Что до меня, я человек привычный ко всему, рос не на печке, не был кутан хлопком под материным шуком, а все почти в поле; одевался не полостями меховыми, а железной скорлупой и
питался зачастую чем ни
попало.
— Что там разбирать, люба, али не люба, все благословение Господне, — отвечал Назарий. — Что до меня, я человек привычный ко всему, рос не на печке, не был кутан хлопком под материным шугаем, а все почти в поле; одевался не полостями меховыми, а железной скорлупой и
питался зачастую чем ни
попало.
Помнишь, чай, как мы глодали кулаки с голоду и, наконец, решились, да простит нас Господь, в пост Великий есть мясо и чье же, —
палых лошадей и собак, которыми не показано
питаться рабам Христовым.